Календарь с картинками. Повесть о русской Америке - Ирина Атнаева

В тот день они, как им было сказано, поехали к тете Лорен к четырем часам. Жила тетя недалеко, в соседнем городке. Они без труда нашли улицу и дом, позвонили в дверь, украшенную венком из осенних листьев. Дверь открыла очень пожилая седая женщина и немножко недоуменно уставилась на них. Анне тут же захотелось повернуться и убежатъ, Андрей тоже немножко смутился, стал что-то говорить про Лорен, слово Thanksgiving он забыл, то что они приглашены, он тоже не решался сказать – а вдруг они ошиблись и это не тетя Лорен. Как выяснилось – действительно, это была не тетя; женщина крикнула вглубь дома и показалась другая пожилая женщина, более осанистая и помоложе, теперь уже действительно тетя. Настоящая тетя изобразила на лице приветливую улыбку, представилась – звали ее Джен, пригласила в гостиную, сказала, что рада их видеть, и что Лорен еще нет, и она, к сожалению, вынуждена их оставить одних, – у нее в кухне готовится обед. Вторая женщина тоже ушла – помогать тете. Они уселись на диван и молчали: Анна с немым укором, Андрей – с независимым видом. Даже Соня молчала, ей объяснили дома, что едем в гости, и она не понимала, почему они оказались совершенно одни в чужом доме. Правда, любопытство не оставило ее, она исподтишка рассматривала комнату, камин, картину над ним и статуэтки на каминной полке.

Сидеть пришлось минут пятнадцать, показавшимся им вечностью. Наконец —то прозвучал звонок, и тетя поспешила к двери – слава Богу, это была Лорен. Вся изизвинявшись, она сообщила, что забыла дома пирог и пришлось возвращаться за ним с полдороги. Посидев с ними пару минут, она пошла к тете, чтобы помочь ей накрыть стол. Они опять остались одни, правда, столовая была прямо рядом с гостиной, и они видели, как Лорен бегала из кухни в столовую, расставляя тарелки и приборы, ободряюще кивала им головой и опять исчезала. По всему дому разносился аромат зажаренной индюшки, Соня тихонько пожаловалась Анне, что она хочет есть, Анна так же тихонько велела ей потерпеть.

Уже начинало темнеть, когда их наконец-то пригласили к столу. Суетились женщины не зря – их взору предстала сервировка, достойная королевского приема. Стол, застеленный праздничной скатертью – осенние листья на бежевом фоне, приглушенно освещался большой люстрой, создавая атмосферу уюта, у каждого прибора стоял подсвечник в виде тыквы с оранжевой свечкой, и посредине стола – ваза янтарного стекла с декоративными плодами. Тарелки и салфетки были в той же осенней гамме. На столе уже стояло несколько больших блюд (как выяснилось потом, с приготовленными овощами), соусница, еще небольшая вазочка с чем-то красным, похожим на варенье – и все. Лорен подсказала, где им лучше сесть, и после того, как все расселись и наступила напряженная тишина, тетя внесла гигантскую запеченную индюшку. Пир начался.

Они сидели за столом странной компанией: две пожилые женщины (вторая оказалась одинокой подругой тети), Лорен, их дальняя родственница лет пятидесяти и они втроем. Парадность сервировки, по мнению Анны, никак не сочеталась с едой: зеленые бобы с луком, брюссельская капуста, странная запеканка из хлеба. Единственно съедобным казались сама индюшка с подливкой и картофельное пюре. Да и то, когда Анне передали вазочку с красным желе и объяснили, что это клюква, и Анна послушно, как все, положила ее на кусок индюшки, то ее чуть не вырвало: мясо птицы и варенье, пришлось тихонечко соскрести клюкву в сторонку. Соня съела только кусочек индюшки и пюре, от всех остальных деликатесов она решительно отказалась.

Зато все остальные с удовольствием поглощали наготовленные блюда и нахваливали их так, как будто на столе было действительно что-то необычайно вкусное. Анна не могла понять: почему среди такого продуктового изобилия в магазинах нужно в большой праздник есть скучные овощи и индюшку с вареньем. Когда пришло время для сладкого, их спросили: какой пирог они предпочитают – яблочный или тыквенный, она, не задумываясь, тут же выбрала яблочный для себя и для Сони, и удивлялась, что вся американская часть стола ела и восхищалась тыквенным пирогом (за которым Лорен пришлось вернуться с полпути).

Но самым неприятным оказалась не еда, – о вкусах и традициях не спорят, а странная компания, в которой они очутились по милости Лорен. Анна чувствовала себя совершенно чужой на чужом для нее празднике, Андрей старался как-то вести разговор, но у него тоже получалось неловко: его английский был не настолько хорош, чтобы поддерживать беседу в незнакомом обществе. Пожилые американки, когда обращались к ним, говорили медленно и почему-то громче обычного, как будто их так лучше поймут. Лорен старалась больше всех – ей так хотелось, чтобы им было комфортно и чтобы понравилась еда и сам праздник, но своими чересчур задорными восклицаниями действовала на нервы больше всех. Анна буквально считала минуты до того момента, когда можно будет поблагодарить за чудный праздничный ужин и откланяться. Андрей, вне сомнения, понимал ее настроение, но старался не замечать, и продолжал играть роль благодарного гостя, общаясь уже в основном только с Лорен – благо все расслабились, и пожилые американки стали обсуждать что-то свое. Он подливал себе и Лорен вина – Анна больше не хотела, и, казалось, не видел умоляющего взгляда жены с немой просьбой поскорее уйти.

Все кончается, в конце концов закончился и их визит. Анна всю дорогу назад молчала, Андрей делал вид, что все прошло замечательно, Соня наконец-то разговорилась, и полились ее нескончаемые вопросы и мудрые рассуждения по поводу увиденного, Андрей с показной радостью общался с дочерью, чтобы не чувствовать молчания жены. Так, «усталые, но довольные» они вернулись в дом Митрохиных. Анна, совсем выжитая физически и психически, мечтала только, чтобы поскорее уложить Соню спать и самой лечь в кровать и посмотреть – не понимая, какой-нибудь фильм.

Но неприятный день продолжался. Галина, услышав, что они вернулись из гостей, тут же набрала их номер, и в трубке раздалось традиционное «ну, как вы..». Голос у нее был, конечно, нетрезвый. С настойчивостью пьяного человека она начала выспрашивать, понравилась ли им индюшка, и какие овощи были у них на столе и какой пирог подавали на десерт. Анна послушно, ровным голосом отвечала на все ее вопросы. Удовлетворив любопытство, Галина рассказала, что она заказала им с Ники праздничный обед в ресторане, и поделилась радостью, что Ники сьел половину куска индюшки и поел овощей, правда в этот раз у них в меню почему—то не было его любимого sweet potato, а тыквенный пирог оказался суховатым. И дальше пошел разговор о Никиных приорететах в еде, плавно перетекающий в заботу о Ники, и заодно подключились просто отвлеченные вещи – Галина решила устроить себе удовольствие в честь праздника – общение на пару часов с подневольной Анной; так долго и так откровенно Галина еще ни разу не позволяла себе говорить. Анна слышала, как речь Галины становится все более бессвязной, она знала, что Галина параллельно разговору опустошает бутылку вина, и терпеливо ждала, когда та уже будет не в состоянии продолжать беседу.

После того, как Галину наконец-то сморил богатырский сон, и до их комнаты донеслись характерные раскатистые звуки, Анна молча прошла мимо сочувствующего взгляда Андрея, легла ничком на кровать и разрыдалась громко, истерично, с подвываниями – так, что, наверное, слышно было и внизу – если бы там было кому слушать. Андрей сначалa бросился утешать, но потом даже испугался истерики жены, он никогда еще не видел Анну в таком состоянии. Он принес ей воды, силой заставил выпить полстакана, потом сидел рядом, гладил по спине и говорил тихонько ласковые слова: просил прощения за черствость и, вообще, за все. И, действительно, в его словах чувствовалась и любовь, и забота и раскаяние. Раскаяние было очень трогательным и искренним, – Анне даже стало неловко, что Андрей так тяжело переживает свою вину, ведь он не виноват (ну, разве, самую малость) в том, что получился столь непереносимо тяжелый день. Постепенно Анна успокаивалась, – жизнь уже не казалась сотканной сплошь из горечи и обид, и вскоре даже улыбнулась сквозь слезы торжественно-серьезной фразе Андрея, что он «больше не позволит Анне так расстраиваться». День, прошедши так паршиво, заканчивался на хорошей ноте. Ах, если бы на этом закончились бы все их беды…

Документы для эммиграционных служб были оформлены, проверены и отправлены. Оставалось ждать официального разрешения на работу, и они немножкo расслабились. Андрей сделал за cash небольшую работу для компании Бориса, в результате чего у них появились небольшие деньги для ремонта машины (уже!) и для мелких радостей в виде Макдональдса, Барби для Сони и прочиx недорогиx развлечений. Лорен по-прежнему приходила в гости и всегда готова была их сопровождать, но, к удивлению Анны, Андрей теперь сам старался избегать ее визитов. Анне, с ее щепетильностью, показалось такое его поведение непонятным и даже некрасивым: ведь Лорен действительно помогла им с документами, а теперь, когда ее помощь больше не нужна, Андрей, похоже, не хочет продолжать с ней знакомства. И она уже сама соглашалась на дружбу с Лорен, чтобы сгладить неловкие моменты с переменой настроения Андрея. Они теперь иногда вдвоем ездили в магазины с женской одеждой или сидели в кафе, и Лорен терпеливо общалась с Анной, пытаясь помочь ей с разговорным английским. Как ни странно, Анна даже начала привыкать к Лорен, как свыкаются с новыми родственниками, хотя та по-прежнему ставила ее в тупик своим менталитетом: например, она могла сказать что-нибудь откровенно нелестное о себе или отвесить неожиданный комплимент в адрес Анны – причем за ее фразами не чувствовалось задней мысли понравиться или сделать приятное, так – походя – констатация факта. Как-то раз, увидев Анну в короткой юбке, Лорен сказала ей, что у Анны очень красивые ноги. Анна смутилась и не знала, как реагировать: во-первых, она всегда считала, что у нее слишком тонкие ноги – что было правда по российским меркам, а во-вторых, для нее было непонятно, как одна женщина может так беспечно сказать другой о ее достоинствах – тоже было непривычно по российским меркам. Несмотря на такие странные мелочи, Лорен уже не казалась Анне человеком с другой планеты, и она смирилась с мыслью, что в их жизни отныне будет присутствовать американская подруга Лорен.